Я оставался на месте, Загря исчезал в тайге. Не проходило и двух-трех минут, как слышался его голос. Загря облаивал зверя. А облаивал он, по образному выражению охотников, «как привязывал». Так же он вел себя, когда причуивал медведя, но лай и поведение его по отношению к черному зверю были, конечно, другими.
Впереди шел Лючеткан, сзади я с Загрей. Щенков не было видно. Они сразу, как только мы тронулись от ночевки, скрылись в тайге.
Лючеткан с самого начала пути не идет по следам Тиори- ки. Он идет напрямик, как будто не она нашла «приметки», говорящие о близости берлоги, а он сам. Выйдя с ночевки, мы вскоре два раза пересекли следы Тиорики, и больше они нам не встречались. Но вот Лючеткан остановился, вынул из зубов давно потухшую трубку. В карман спрятал. Остановился и я.
Подбежали щенки. Повертелись около нас и опять скрылись в тайге. До этого они несколько раз лаяли, наверное, на белку, но мы не пошли на их призывный лай. Помню, один раз Лючеткан недовольно поморщился: «Зря свой кочекан (щенок) брал. Дурной, улуки (белку) лает. Тревожить, однако, будет. И мой Репа портит».
Пошли дальше. Эвенк шел и к чему-то только одному ему известному приглядывался. По его поведению я понял, что берлога где-то не так далеко, и тут почувствовал мягкий толчок в ногу. Загря на этот раз не вышел вперед, а остановился у моей ноги. То приподнимая, то опуская голову, к чему-то принюхивался.
Быстро освободил его от привязи, и он в несколько прыжков скрылся в чаще. Стоим неподвижно, напряженно прислушиваясь. Не прошло и минуты, как раздался громкий, с перерывами, злобный лай Загри. Так он лаял только на медведя. И только теперь, находясь в непосредственной близости к зверю, мы зарядили ружья. Привычка заряжать ружье только тогда, когда зверь близко, говорит о твердой уверенности в себе, в товарище, в успехе охоты.
Продираемся сквозь чащу. Ясно слышим, как к голосу Загри присоединился молодой злобный голос. Лючеткан. приостановившись, повернулся ко мне и опять вместо глаз вижу узенькие щелочки. Улыбаясь, тихо говорит: «Ая менду кочекан» (Хороший мой щенок). Ай да Репа! А мне обидно, очень обидно. Почему не лает Кокун-Стот. Может быть, увлекся белками и где-нибудь далеко облаивает этого маленького зверька, а потом прибежит на лай Загри и Репы. Я так надеялся на то, что и он будет зверовиком!
Чаща, как стена. Продвигаемся вперед медленно, раздвигая руками молоденькие сосенки и протискиваясь между ними. Как-то сразу вырвались на маленькую, узенькую полянку. Перед нами, метрах в четырех, большая валежина, занесенная снегом. Загря рвет зубами и царапает лапами. «Не иначе вырывает «затычь», — мелькнула у меня мысль. Рядом, помогая, а может быть, и мешая ему, расправляется со смерзнувшим, плотно спрессованным мхом, которым медведь заткнул «чело», не Репа, а Кокун-Скот. Крепко закрутив «штопором» хвост, он орудует зубами и лапами.
Ружья взяты на изготовку. Стоим плотно, плечо к плечу. Справа от себя я воткнул в снег топор. Лючеткан со своей стороны поставил пальму. Черное пятно в снегу все расширяется и расширяется. Собаки стараются во всю. Теперь в любой момент медведь может показаться в челе. Короткое, отрывистое «гныхть», и Загря приподнял голову. Второй приказ, и он медленно, неохотно начинает сперва спячиваться, а потом прыгает в сторону. «Молодчина! Бывалый, ничего не скажешь»,— восхищаюсь я про себя, отмечая исключительную дисциплинированность и большую сообразительность Загри.
Теперь ясно видно, что затычь почти вся вырвана. Черная дыра-чело смотрит на нас, как глаз циклопа. И вдруг дыры не стало.
Это Кокун-Стот полез в берлогу. Виден только его зад с витком хвоста. Бросаюсь к нему. Левой рукой (из правой не выпускаю ружье) хватаю за хвост и тащу. Стоит упирается, но в следующий момент я отбрасываю его и отскакиваю сам. Вскидываю ружье, но не успеваю выстрелить в большую, лобастую голову зверя, мелькнувшую в челе. Сзади выстрел. Что-то с ревом проносится совсем близко от моей головы. Оглядываюсь и вижу: Лючеткан со словами «урупчу нактерау» (плохое ружье) с силой бросает штуцер • снег, схватывает пальму, и вот он уже рядом со мной, стоит на изготоеке со своим древним оружием. Собаки опять у чела. Загря, весь напружинившись, готовый отпрянуть в любой момент. Стот лезет в чело. «Стереги»! — кричу я, а сам, поставив в снег ружье, хватаю щенка и тащу его от берлоги. Оттащив извивающегося, как змею, Стота, снимаю с себя опояску и привязываю его крепко-накрепко вплотную к деревцу.
-
2013Ноя21Понравилась новость/статья? Поделись ей с друзьями в социальных сетях, нажав кнопочки:
Спасибо!
Автор: admin, 1:29 пп